Читать книгу Есть памяти открытые страницы. Проза и публицистика онлайн

Я до сих пор убеждён, что разумное поведение, это не только присущая людям данность. Разум – не привилегия отдельного вида, а всего лишь возможность, та самая «искра Божия», которую дарует Создатель всем своим замыслам и творениям вместе с их физическим воплощением. И только от них зависит, угаснет ли этот огонёк, либо же ему будет позволено сопровождать эти сущности на всём протяжении их земного пути.

Я избегал ребяческих забав и дружеского общения не только по причине своей интравертности, но и оттого, что просто не находил в этом никакого смысла.

«Жизнь осмысливается только отречением от её эмпирического содержания; твердую, подлинную опору для неё мы находим лишь вне её; лишь перешагнув за пределы мира, мы отыскиваем ту вечную основу, на которой он утверждён». В детстве, я, разумеется, не знал этой цитаты Семёна Франка, хотя был обучен грамоте довольно рано и сразу же пристрастился читать «взрослые» книги. Утверждение Франка о смысле жизни я принимал интуитивно, однако обретение оного мыслил именно посредством «праздного созерцания», столь непризнаваемого русским философом. Ведь именно внимательное наблюдение позволяло мне проникать в «высшую действительность», находящуюся за пределами эмпирического содержания жизни. Созерцание – это начальный акт познания, если не есть нечто большее. Пожалуй, созерцание лежит не только в основе практики живописца, но является необходимым средством для любого творчества вообще. А для ребёнка – это ещё и надёжный способ приобщения к основной дисциплине человеческого измерения: творческому преображению действительности и исправлению «ошибок Творения», с которыми неизбежно сталкивается всякий живущий.

Как-то роясь в недрах обширнейшего чердака, из-под спуда забытых вещей я случайно извлёк старую зачитанную книгу, в которой все происходящие события и истории были изложены каким-то странным, диковинным языком. Вопреки обыкновению мне почему-то не захотелось делиться прочитанным со взрослыми, и я оставил книгу там, где нашёл и поднимался её читать лишь тогда, когда солнце ярко освещало чердак через слуховые окна.