Читать книгу Клинок трех царств онлайн

– Спасибо, что пожаловали! – послышался рядом знакомый голос, и Хельмо, обернувшись, увидел отца Ставракия. – Коли не заняты, то прошу ко мне. Я живу близехонько, – старательно повторил он слово, видимо, недавно выученное, и показал на ближайший к церкви новый двор. – Вчера у всех бояр побывали, а ко мне не зашли.

– Милости просим! – приветливо улыбнулась мать Платонида.

– Будем весьма рад! – ответил Рихер, кивая Хельмо.

Сыны обеих церквей, не питая друг другу любви, считали нужным хотя бы показывать любовь, а заодно не упускать друг друга из вида. В полном согласии отец Ставракий с женой и диаконом, Рихер с Хельмо и Куно позади них направились к «Греческому двору», как о нем говорили кияне.

К Мистине немецкие гости попали только через два дня, но и тут надежды Хельмо не оправдались. Приветствовала их молодая женщина, ятровь Мистины – Величана, была еще одна – его замужняя дочь, но Витляна так и не показалась в гриднице, и напрасно Хельмо дергал головой к двери каждый раз, как кто-то входил или выходил. А случалось это часто: у Мистины была собственная дружина, много челяди. Принимал гостей он сам, с младшим братом Лютом и старшим зятем – Алманом. Увидев Люта – красивая хозяйка оказалась его женой, – Хельмо долго не мог понять, почему при виде этого человека слегка рябит в глазах. Лишь через время сообразил: Лют поразительно походил на Мистину, но при большой разнице в возрасте – лет пятнадцать или больше, – это сходство скрадывалось и лишь постепенно доходило до ума.

Хозяева и гости сидели в почетной части гридницы, где для них поставили стол с угощением. Ближе к двери помосты были заняты воеводскими оружниками – славянами, русами, варягами, частично степняками, судя по разнообразным лицам и негромкому разноязыкому говору. У двери толпились какие-то люди, видимо, имеющие дело к воеводе и ждущие, пока ему будет угодно их выслушать.

Сам киевский воевода производил неоднозначное впечатление. В гриднице, полной людей, хозяин сразу бросался в глаза. И дело даже не в том, что он был выше всех на голову, и не в яркой одежде – под полурасстегнутым красным кафтаном с серебряным позументом на груди виднелась красная же рубаха более светлого оттенка, с тонкой шелковой отделкой по вороту. На нем был узкий кожаный пояс, густо усаженный серебряными бляшками, позолоченными и с чернью, с изображением то человеческого лица, то морды барса. Похожие, как знал Хельмо, носили всадники-унгарии, хотя такой роскошный пояс встречался редко и означал знатный род и высочайшее положение в войске. На середине пятого десятка лет, с ухоженной, немного седеющей светлой бородой Мстислав Свенельдич был еще очень хорош собой, держался спокойно и любезно, а его глубоко посаженные серые глаза были как стальной клинок, что без усилий пронзает любую душу. Он будто нес на себе невидимое облако силы, которая все вокруг устраивала по его воле, память о трех десятках лет борьбы и преодоления. Толстые золотые браслеты из переплетенных дротов на обеих руках словно были свиты из той самой удачи, которой он славился. Помня, что рассказывала о нем Горяна-Бертруда, немцы глядели на Мистину с тайной опаской и убеждались: беглянка не солгала, на этом человеке в немалой мере держится власть Ингварова рода над Русью, его же руками завоеванная. Князю Ингвару он служил опорой, его сын видит в Мистине соперника – и, быть может, не напрасно.