Читать книгу Хаски и его учитель Белый кот. Книга 1 онлайн

Мо Жань какое-то время внимательно наблюдал за этим неугомонным и совершенно бестолковым комком шерсти, а потом вдруг расхохотался и сквозь смех негромко выругался:

– Вот сукин сын!

Щенок быстро вырос и превратился в большого пса, заматерел, состарился, а потом издох.

Казалось, Мо Жань успел лишь моргнуть, а тридцать два года его жизни, полные взлетов и падений, блеска славы и горечи унижений, уже пронеслись мимо.

Пресытившемуся всем на свете Мо Жаню было одиноко, жизнь казалась ему пресной и бесцветной. С годами знакомых лиц рядом оставалось все меньше. Когда даже собачья жизнь Тройного Огонька подошла к концу, Мо Жань почувствовал, что, пожалуй, пора и ему поставить точку.

Отрывая от лежавшей на блюде с фруктами прозрачной, сочной виноградной грозди по ягоде, он неторопливо, с ленцой, без малейшего интереса к результату счищал с них фиолетовую кожицу спокойными, умелыми движениями. Полупрозрачная зеленоватая мякоть подрагивала на кончиках его пальцев, истекая соком, пурпурным, будто крылья диких гусей на заре или увядающий весной яблоневый цвет.

А еще этот цвет напоминал грязную и липкую кровь.

Без всякой охоты проглотив сладкую ягоду, Мо Жань оглядел свои пальцы сквозь полуприкрытые веки и лишь после этого вяло распахнул глаза.

«Время пришло», ― подумал он.

Пора и этому достопочтенному[1] отправиться в преисподнюю.

Мо Жань, по достижению совершеннолетия нареченный Вэйюем.

Первый правитель мира совершенствующихся.

Добиться такого положения было делом нелегким: требовалось не только безукоризненно владеть заклинательским искусством, но и, отбросив всякий стыд, идти по головам.

До его прихода к власти в мире совершенствующихся было десять соперничающих между собой крупных школ. Однако, сколько они ни грызлись друг с другом, ни одной не удавалось нарушить равновесие сил. Кроме того, главы десяти школ, которые, возможно, не без удовольствия присоединили бы к своему имени дополнительный титул, были прекрасно образованными людьми, хорошо знакомыми с древней литературой, а потому страшились кисти летописца, способной навечно покрыть их имена несмываемым позором.