Читать книгу Пучина скорби онлайн
– Вы простите, мне пора, муж ждет.
– А что случилось потом? – спросил Вадим. – Вы сказали, раньше было нормально. Потом-то что стряслось? Дело в провалах?
Она смотрела на него, и глаза ее за стеклами очков казались чересчур большими. И определенно испуганными.
– Кое-что было, – прошептала она, – кое-что плохое. И мой сын… – Лицо ее исказилось. – Он…
– Что с ним случилось?
Марина Ивановна глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки.
– Он погиб, – сказала она. – В Верхних Вязах. После армии не мог работу найти и… Знала бы, чем все обернется, не дала бы сыну близко подойти к…
«К чему? К кому?»
Марина Ивановна твердо посмотрела Вадиму в глаза, и он понял: больше женщина ничего не скажет. Что-то связывало ее, сковывало язык, не давая открыть правду.
Впрочем, то же самое можно было сказать и о Вадиме: и он ведь не поделился своей бедой. Был бы откровеннее, может статься, добился бы искренности в ответ. Но Вадим не мог сообразить, стоит ли это делать, нужно ли говорить про Ирочку (и про блогера Василия).
Пока размышлял, Марина Ивановна отперла замок, выскользнула из квартиры и устремилась вверх по лестнице, наспех попрощавшись с постояльцем.
Глава седьмая
Человек предполагает, а Бог располагает. Всю точность и даже некоторую безнадежность известной фразы Вадим постиг, добираясь в Верхние Вязы.
По его прикидкам, он должен был оказаться в городке уже часам к двенадцати, однако вышло иначе. Выехал Вадим позже, чем планировал, но все же достаточно рано, девяти еще не было. Перед отъездом зашел в шестую квартиру, занес Марине Ивановне ключ, поблагодарил за гостеприимство.
Она улыбалась, но Вадим видел, что ей не по себе. Как будто женщина хотела одновременно двух противоположных вещей: чтобы постоялец убрался как можно скорее и чтобы задержался подольше, не уезжал (или, если сказать более определенно, чтобы не ехал в Верхние Вязы).
Это немного раздражало: есть тебе что сказать – так говори, не молчи, что за игры? А если не хочешь говорить, так нечего было начинать.
Октябрьское при свете дня производило довольно гнетущее впечатление. По некоторым приметам – большой сквер, ряд претенциозных зданий, городская площадь – еще чувствовалось, что городок знавал лучшие дни, однако очевидно было, что дни эти остались в далеком прошлом. Надписи на баннерах «Процветай, любимый город!» выглядели, скорее, ернически.