Читать книгу Передышка не бывает долгой онлайн

– Какая чистая душа… Теперь говорят – праведная, какое противное слово… Окажись она там… мир бы уцелел.

– Че-че? – переспросил Мрак.

– Говорю, – ответил хламидник, – никакого бы потопа, никаких огненных ливней. Удивляешься, что поднял такую скалу?

Мрак почесал всей пятерней в затылке.

– Вообще-то я еще хорош…

Хламидник сказал пренебрежительно:

– Он придавил, Он и приподнял. Ты вон сам удивился, что сумел? Удивился, вижу. Просто Он не любит показывать, что все еще иногда… Делает вид, что все без него, как и обещал. Видимо, решил, что я уже достаточно… Хотя, может быть, это Он так спасал от потопа главного виновника, чтобы я увидел все, к чему привел мой бунт?.. Неисповедимы Его дела и замыслы!.. Но хотя ты не сам пришел, а тебя привела Его рука…

– Меня Кузя привела, – отрезал Мрак. – Добрая потому что. Я бы тебя там и оставил, больно наглый ты по морде.

Хламидник высокомерно поморщился.

– Туп ты, но тоже как бы хорош, хотя и зверь мохнатый… Пусть ты не сам пришел, я все же должен отблагодарить. Не потому, что ты мне нравишься, просто неблагодарность – черта низких людей.

Мрак сказал с иронией:

– А ты, значитца, из благородных? И высоко залетал?

Хламидник взглянул исподлобья, Мрак хоть и без ясности, но ощутил, что этот странный заключенный в самом деле… бывал высоко. Может быть даже настолько, что всякие там тцары внизу как букашки суетливые, хотя такое вроде и ни в одну мышиную нору.

– Просто назови мое имя, – сказал хламидник. – И я откликнусь.

Мрак отмахнулся, но полюбопытствовал:

– А как зовут тебя?

– Азазель, – ответил хламидник. – Просто Азазель.

Он выпрямился, повел плечами. Во всей его фигуре Мрак ощутил гордыню, отчаяние и еще вызов чему-то неведомому, но огромному, как загорающийся на западе неба закат солнца.

– Прощай, лохматый, – сказал он таким тоном, как если бы тцар разговаривал с младшим помощником конюха.

Мрак не успел ответить, у незнакомца с таким странным именем за спиной распахнулись два огромных крыла, словно у гигантского лебедя, только настолько черные, что даже самая темная ночь показалась бы ясным днем.