Читать книгу О несчастном ректоре замолвите слово. Ректор обыкновенный, подвид бесправный онлайн

Как говорил великий Шекспир: быть или не быть? Всхлипнув, Марина отстранилась от мужчины и села напротив камина, тут же ощутив его обжигающий жар. В него ей нужно сунуть руку? Продержать непонятно сколько времени где-то в непонятном месте под названием «вакуум безвременья»? Черт! Она даже не спросила, сколько обычно длится «снаружи» эта экзекуция, пока жертвы отдуваются «там»?! Подняв подрагивающую конечность, Марина приблизила ее к пламени и тут же отдернула. Ту сразу пронзило болью от жара пламени, которое усилило уже имеющиеся неприятнейшие ощущения. Она просто не представляла, как можно вытерпеть пытку и не дать себе слабину. В голову тут же полезли мысли о сожженных во времена Инквизиции «ведьмах». Она даже на секунду не в состоянии перебороть себя, а те несчастные женщины умирали в страшных муках часами. Несколько раз Хромова пробовала сунуть руку в пламя, но каждый раз отдергивала.

Было страшно. Очень страшно. И все же… если она сейчас откажется, то потом пожалеет. Совершенно точно пожалеет. Особенно когда ее придут убивать, и когда придется играть роль приманки, и когда… Несколько мгновений Марина сидела замерев, делая глубокие вдохи и морально готовясь к тому, что должно было случиться дальше. За спиной царила тишина, и это было хорошо: ей не нужны были ни советы, ни подбадривания (хотя вряд ли они были бы), ни насмешки, ни комментарии. А потом на выдохе сделала то, что необходимо: быстро, пока мысль не успела оформиться, а мозг сообразить. И закричала в тот же миг, ощутив обжигающую силу огненной стихии, надсадно, срывая голос и не пытаясь быть сильной. Боги, боги, как же это было больно! До отупения, до ужаса, до каждой клеточки в теле, которую сжигали языки пламени.

В нос ударил запах паленой плоти, в сознании исчезла любая мысль, кроме самой примитивной: нет ничего хуже этого мига. Все остальное перестало иметь значение и значимость. Марина уже не всхлипывала и не кричала, рыдала в голос. Как она только смогла удержать руку в голодных, жалящих языках стихии, не смогла бы ответить и спустя годы. Инстинкт заставлял убрать ее, или то, что от нее осталось, сознание уплывало, но что-то в самой глубине естества говорило: уберешь руку сейчас, и дальше путь будет только один. К падению, проигрышу, аналогу самоубийства, пусть и не сразу. Поэтому она держала руку в пламени и молилась, чтобы огненная мучительная вечность когда-нибудь закончилась. А потом, совершенно внезапно, боль исчезла. Как и сказал Фианах: «будто никогда не было», будто память сохранилась, но ощущения исчезли полностью.