• В кастальском переулке есть лавчонка:
• колдун в очках и сизом сюртуке
• слова, поблескивающие звонко,
• там продает поэтовой тоске.

• Там в беспорядке пестром и громоздком
• кинжалы, четки – сказочный товар!
• В углу – крыло, закапанное воском,
• с пометкою привешенной: Икар.

• По розам голубым, по пыльным книгам
• ползет ручная древняя змея.
• И я вошел, заплаканный, и мигом
• смекнул колдун, откуда родом я.

• Принес футляр малиново-зеленый,
• оттуда лиру вытащил колдун
• новейшую: большой позолоченный
• хомут и проволоки вместо струн.

• Я отстранил ее… Тогда другую
• он выложил: старинную, в сухих
• и мелких розах – лиру дорогую,
• но слишком нежную для рук моих.

• Затем мы с ним смотрели самоцветы,
• янтарные, сапфирные слова,
• слова-туманы и слова-рассветы,
• слова бессилия и торжества.

• И куклою, и завитками урны
• колдун учтиво соблазнял меня;
• с любовью гладил волосок лазурный
• из гривы баснословного коня.

• Быть может, впрямь он был необычаен,
• но я вздохнул, откинул огоньки
• камней, клинков – и вышел; а хозяин
• глядел мне вслед, подняв на лоб очки.

• Я не нашел. С усмешкою суровой
• сложи, колдун, сокровища свои.
• Что нужно мне? Одно простое слово
• для горя человеческой любви.

17 января 1923 г.

• …И все, что было, все, что будет,
• и золотую жажду жить,
• и то бессонное, что нудит
• на звуки душу разложить, —

• все объясняли, вызывали
• глаза возлюбленной земной,
• когда из сумрака всплывали
• они, как царство, предо мной.

18 января 1923 г.

• Я где-то за городом, в поле,
• и звезды гулом неземным
• плывут, и сердце вздулось к ним,
• как темный купол гулкой боли.

• И в некий напряженный свод —
• и все труднее, все суровей —
• в моих бессонных жилах бьет
• глухое всхлипыванье крови.

• Но в этой пустоте ночной,
• при этом голом звездном гуле,
• вложу ли в барабан резной
• тугой и тусклый жемчуг пули?

• И, дула кисловатый лед
• прижав о высохшее нёбо,
• в бесплотный ринусь ли полет
• из разорвавшегося гроба?

• Или достойно дар приму,
• великолепный и тяжелый, —
• всю полнозвучность ночи голой
• и горя творческую тьму?

20 января 1923 г.

• Вот он летит, огнями ночь пробив,
• крылатые рассыпав перезвоны,
• и гром колес, как песнопений взрыв,
• а стекла – озаренные иконы.

• И спереди – горящее число
• и рая обычайное названье.
• Мгновенное томит очарованье —
• и нет его, погасло, пронесло.

• И в пенье ускользающего гула,
• и в углубленье ночи неживой —
• как бы зарница зыбкой синевой
• за ним на повороте полыхнула.

• Он пролетел, и не осмыслить мне,
• что через час мелькнет зарница эта
• и стрекотом, и судорогой света
• по занавеске… там… в твоем окне.

21 января 1923 г.