Читать книгу Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал онлайн

После Краснодарского процесса советское руководство вновь задумалось об участии в союзнической комиссии по военным преступлениям. Ее организация застопорилась, но не прекратилась. В конце июля 1943 года советские руководители согласились, чтобы штаб-квартирой комиссии стал Лондон, а Британия, США, СССР и Китай имели равный статус в ее руководстве. Они дали добро на создание филиалов в Вашингтоне и Чунцине, но настояли на том, что московский филиал не нужен, потому что Чрезвычайная государственная комиссия уже расследует зверства нацистов в СССР и готова делиться своими материалами. Однако состав комиссии оставался ключевым пунктом разногласий, препятствующим участию СССР. Советские руководители согласились на включение британских доминионов и Индии, но с условием, чтобы в комиссию вошли также Украина, Белоруссия, Молдавия, Литва, Латвия, Эстония и Карело-Финская СС[83]Р. Британцы отвергли это советское предложение на том основании, что оно создаст «непреодолимые трудности»[84]. Красная армия вступила в Латвию, Литву и Эстонию после подписания германо-советского Пакта о ненападении; британское и американское правительства отказались признать советскую аннексию этих стран[85]. Кроме того, британцы доказывали, что международно-правовой статус доминионов и Индии не имеет ничего общего со статусом даже признанных советских республик, зависимых от Москвы во «всех их сношениях с внешним миром»[86]. СССР продолжал идти своим отдельным путем.

Итак, Комиссия Объединенных Наций по военным преступлениям (КОНВП) собралась в Лондоне 26 октября 1943 года без участия СССР. Отсутствие единственной из союзных держав выглядело заметным. Председатель комиссии сэр Сесил Хёрст, британский судья, связанный с МИД, с самого начала пытался ограничить роль КОНВП. Он навязывал узкое определение «военного преступления» как «преступного деяния, нарушающего законы и обычаи войны», установленные Женевской и Гаагской конвенциями до Первой мировой войны[87]. Но делегаты из оккупированной Европы прибыли с куда более амбициозными планами. Чехословацкий юрист Богуслав Эчер, чью страну разорили нацисты, настаивал, что ввиду «методов тотальной войны», заведомо предполагающих убийства мирных жителей, прежние идеи о военных преступлениях устарели. Любая дефиниция военных преступлений должна включать такие действия, как массовые депортации и разрушения деревень. Бельгийский делегат Марсель де Бэр (председатель военного суда Бельгии) соглашался с Эчером и настаивал, чтобы КОНВП направила усилия на привлечение к ответственности преступников, которые могли бы уйти от наказания благодаря пробелам в существующем международном законодательстве, – в частности, виновных в гонениях на евреев Германии. Юристы также разделились во взглядах на то, как связаны военные преступления и что считать «преступлением войны». Эчер и де Бэр доказывали, что «подготовка и развязывание агрессивной войны» само по себе наказуемое преступление, а Хёрст настаивал, что такой взгляд не имеет под собой никакой правовой основы[88].